«It's only after we've lost everything that we're free to do anything»
понедельник, 22 июля 2019
у меня диагностирована эндогенная депрессия. грубо говоря, мне плохо "проста патамушта". но плохо так сильно, ну как если бы близкий человек умер.
это фигня, которая происходит в моем теле, и как я могу ее контролировать. можно контролировать вырабатывание желудочного сока, например?
или перестать реагировать на реально херовые события - как смерть близкого. просто по желанию или по чужому слову "не парься". это не просто сравнение, это именно так и чувствуется.
убери обстоятельства, оставь ощущения от них - вот тебе и картина депрессии. ты потерял любимого дедушку два года назад, я теряю его каждый день. это невозможно понять, когда не испытал сам. но вот почему-то никто не учит радоваться солнышку при потере близких, а когда ты ощущаешь ровно тоже каждый день - учат.
про реакцию людей на депрессию отдельно
это фигня, которая происходит в моем теле, и как я могу ее контролировать. можно контролировать вырабатывание желудочного сока, например?
или перестать реагировать на реально херовые события - как смерть близкого. просто по желанию или по чужому слову "не парься". это не просто сравнение, это именно так и чувствуется.
убери обстоятельства, оставь ощущения от них - вот тебе и картина депрессии. ты потерял любимого дедушку два года назад, я теряю его каждый день. это невозможно понять, когда не испытал сам. но вот почему-то никто не учит радоваться солнышку при потере близких, а когда ты ощущаешь ровно тоже каждый день - учат.
про реакцию людей на депрессию отдельно
я пью дикое количество пива уже 6 лет. оно реально дикое для моего веса и я не совсем понимаю почему я до сих пор жива.
это чуть меньше 100 литров в месяц. немного математики, которую можно пропустить:
- это по 3 литра каждый день
- по 1200 калорий только с пива
- по 3000 гривен
естественный вопрос - почему я это не прекращаю? потому без этого меня бы не было вообще. и об этом в следующем посте.
это чуть меньше 100 литров в месяц. немного математики, которую можно пропустить:
- это по 3 литра каждый день
- по 1200 калорий только с пива
- по 3000 гривен
естественный вопрос - почему я это не прекращаю? потому без этого меня бы не было вообще. и об этом в следующем посте.
я снова здесь, спустя почти три года, хей ) не буду уже выставлять заглавые буквы, трата усилий и отвлекает.
я писала тут о том, что приходило мне в голову и как-то занимало меня на тот момент.
и я писала почти всегда в говно убитая. на сегодняшний день в говно убитая я почти постоянно, когда не работаю, так что все творчество, и высказывание мыслей у меня только такое - разной степени упорости.
но если не высказывать вообще ничего, как я пыталась это делать эти годы, то ничего хорошего не будет. поэтому это место будем местом, где я буду выбрасывать что-то из залежей моей психики: эмоции, реакции, и разный треш.
особо никакой эстетики не будет, просто лытдыбр человека, который постоянно упорот и жить не особо хочет.
четверг, 18 августа 2016
Во время просмотра лайвов моей любимой группы мне впервые пришло на ум, до чего же это странное действо – концерт. Камеры показывают толпу, толпа кричит, машет руками, и нет никакого ощущения, что эти люди чувствуют эти песни.
А ведь песни такие личные, когда-то они были написаны о собственных переживаниях. Даже представить себе не могу как это – стоять перед толпой людей и петь о том, что когда-то было тебе важно. Конечно, это лучший путь для музыкантов, иначе они бы не смогли выжить.
Много лет назад меня испугал его взгляд, брошенный в мою сторону. Сейчас я понимаю, что он мог означать – это был взгляд на надоевшую толпу. Я – далеко не толпа, но он не мог знать об этом. Надеюсь, он хотя бы знает, что среди всего этого сборища есть и те, для кого можно петь о своем.
А ведь песни такие личные, когда-то они были написаны о собственных переживаниях. Даже представить себе не могу как это – стоять перед толпой людей и петь о том, что когда-то было тебе важно. Конечно, это лучший путь для музыкантов, иначе они бы не смогли выжить.
Много лет назад меня испугал его взгляд, брошенный в мою сторону. Сейчас я понимаю, что он мог означать – это был взгляд на надоевшую толпу. Я – далеко не толпа, но он не мог знать об этом. Надеюсь, он хотя бы знает, что среди всего этого сборища есть и те, для кого можно петь о своем.
вторник, 19 июля 2016
Я ненавижу гендерное разделение. Насколько это важно и для кого? Я мужского пола, я нетрадиционной ориентации, меня зовут Чак Паланик, и я написал гениальный "Бойцовский Клуб". Я женского пола, я нетрадиционной ориентации, меня зовут Джоди Фостер, и я исполнила потрясающую роль Кларис Старлинг в "Молчании ягнят".
Разве нельзя быть просто человеком и оставить позади все эти половые вещи? Разве мы - только наш пол и наша ориентация? Ничего кроме этого? Мы живем в отвратительное время. Мы обречены остаться теми, кем родились. Но я верю в другое. Мы будем теми, кем хотим быть. А остальные будут обречены принять это, хотят они или нет.
Разве нельзя быть просто человеком и оставить позади все эти половые вещи? Разве мы - только наш пол и наша ориентация? Ничего кроме этого? Мы живем в отвратительное время. Мы обречены остаться теми, кем родились. Но я верю в другое. Мы будем теми, кем хотим быть. А остальные будут обречены принять это, хотят они или нет.
среда, 04 мая 2016
Порой я смотрю на других людей, как будто они живут под воздействием тех, кто является моим «ближайшим окружением». Не знаю зачем, это само собой получается. Особенно остро выходит сопоставление с актерами. В собственном воображении я ощущаю, как их свободу выражения душит кто-нибудь из моих "близких".
Я помню свою просьбу отрепетировать со мной одну роль. Это было первое предложение главной роли в фильме. Важнейшее событие в моей жизни. Мне так хотелось показать на пробах свои способности, свою отдачу, свое понимание персонажа. Даже если выберут не меня, не важно, мне просто хотелось выступить.
Но «близкий человек» на репетиции орал на меня за то, что я не декламирую текст громко и отчетливо, а пытаюсь произносить слова как живой человек их произнес бы. Пробы прошли плохо. Я не верю в себя, но всё-таки позволяю себе думать, что может быть, будь у меня хоть какая-то поддержка, получилось бы лучше.
Сейчас я смотрю с завистью на тех, кто выжил на своей почве. Да, о них говорят плохое и сейчас. Но им точно не портачили «родные». Иначе они бы не вырвались. А я не вырываюсь.
Я помню свою просьбу отрепетировать со мной одну роль. Это было первое предложение главной роли в фильме. Важнейшее событие в моей жизни. Мне так хотелось показать на пробах свои способности, свою отдачу, свое понимание персонажа. Даже если выберут не меня, не важно, мне просто хотелось выступить.
Но «близкий человек» на репетиции орал на меня за то, что я не декламирую текст громко и отчетливо, а пытаюсь произносить слова как живой человек их произнес бы. Пробы прошли плохо. Я не верю в себя, но всё-таки позволяю себе думать, что может быть, будь у меня хоть какая-то поддержка, получилось бы лучше.
Сейчас я смотрю с завистью на тех, кто выжил на своей почве. Да, о них говорят плохое и сейчас. Но им точно не портачили «родные». Иначе они бы не вырвались. А я не вырываюсь.
Было столько слов о том, что никогда ни в коем случае нельзя обвинять в своих бедах никого, кроме себя. По идее это должно сделать человека сильным, заставить принять всю ответственность за свою жизнь. Чертов Сартр со своим экзистенциализмом.
Сложно переть против устоявшегося мнения общества. Но что если далеко не всё подвластно нам. Мне страшно признать, но мое «я» было убито другим человеком. Да, у меня была возможность избежать. Да, в этой перспективе вина лежит только на мне. Но выбор, который был передо мной, примерно сопоставим с прыжком со скалы и утопанием в болоте.
Всегда найдется человек, который скажет – лучше было болото, и всегда найдется другой, который скажет – уж лучше прыгнуть. Но теперь я хотя бы знаю, что эти слова не имеют никакого значения, когда я принимаю собственные решения.
Если бы каждый великий человек слушал других больше, чем себя – он никогда бы не стал великим. Писатели не опубликовали бы своих книг, если бы им говорили, что они пишут ужасно, художники не написали бы своих картин, если бы их технику прямо называли убогой, знаменитые модели никогда бы не появились на подиуме, если бы все продолжали считать их уродинами.
Я мечтаю окружить себя ценителями того, чем я есть и того, что я создаю. Но пока этого не случилось – я не желаю обвинять себя в том, что кому-то я не нравлюсь. Даже если это самые близкие люди.
Сложно переть против устоявшегося мнения общества. Но что если далеко не всё подвластно нам. Мне страшно признать, но мое «я» было убито другим человеком. Да, у меня была возможность избежать. Да, в этой перспективе вина лежит только на мне. Но выбор, который был передо мной, примерно сопоставим с прыжком со скалы и утопанием в болоте.
Всегда найдется человек, который скажет – лучше было болото, и всегда найдется другой, который скажет – уж лучше прыгнуть. Но теперь я хотя бы знаю, что эти слова не имеют никакого значения, когда я принимаю собственные решения.
Если бы каждый великий человек слушал других больше, чем себя – он никогда бы не стал великим. Писатели не опубликовали бы своих книг, если бы им говорили, что они пишут ужасно, художники не написали бы своих картин, если бы их технику прямо называли убогой, знаменитые модели никогда бы не появились на подиуме, если бы все продолжали считать их уродинами.
Я мечтаю окружить себя ценителями того, чем я есть и того, что я создаю. Но пока этого не случилось – я не желаю обвинять себя в том, что кому-то я не нравлюсь. Даже если это самые близкие люди.
вторник, 26 апреля 2016
Сколько лет мы на самом деле живем?
Если вдуматься, то наша сознательная и насыщенная жизнь очень непродолжительна. За крайнюю ее планку можно взять 60 лет. До этого возраста люди еще кое-как сохраняют здоровье, хотя во многих аспектах насыщенность жизни спадает уже к 40 годам. С сорока лет начинается стремительное увядание человека.
Возьмем другую планку – начало жизни. Нельзя считать полноценной жизнью возраст до 12 лет, эта жизнь скорее бессознательна, хоть и прекрасна по-своему. Но и в более-менее сознательном возрасте есть свои ограничения, не позволяющие в полной мере вступить во взрослый мир. Обычно первые шаги в нем совершаются в возрасте 18-ти лет.
Что же в итоге? В нашем распоряжении есть примерно 20 лет полноценной жизни. 7000 дней. Это одна из самых ужасных мыслей, которые посещали меня в последнее время. Люди считают себя бессмертными, ведь постаревший «я», мертвый «я» — это какие-то другие личности, не имеющие ничего общего с настоящим «я». Но, возможно, осознав цифру в n дней до конца, удастся хотя бы часть из них прожить иначе. С пользой или с удовольствием, это уж у кого какие приоритеты.
пятница, 22 апреля 2016
Попытка жить «нормальной жизнью» успешно провалилась. Эта идея никогда и не была мне близка, но отпахав огромный срок, потеряв себя и свою стихию, я теперь с уверенностью могу сказать «нет» каждому, кто решит снова меня склонить к унылому существованию. Я – живой человек, со своей душой, своими чувствами, я имею право на всё, к чему стремится моё «я», покуда это никому не угрожает.
Я считаю это потерянное впустую время достойной платой за право жить так, как мне хочется. Даже с моим разрушенным сознанием сложно найти причины наступать на те же грабли дважды, в надежде что в этот раз шишку я себе не набью. Конечно, будут осуждать и дальше, но на этот раз ответом будет не моё слабое «но мне кажется, что мне это не подходит», а твердое «впизду» практического опыта. Каждому своё. Теперь меня это тоже касается.
Я начинаю заново упиваться книгами, слушать тяжелую музыку, строить творческие планы и совершенно не беспокоюсь о том, что заработка у меня нет. Каждый из тех, кто привык жить от зарплаты до зарплаты, приходит в панику от такой ситуации, но я – не они. Сегодня нет, завтра есть. Как-то да будет. Да, это ненадежно, но зато у меня есть я. Я – это самое дорогое и самое надежное, что только может быть. Остальное пусть идет лесом, к тем, кто этого желает.
Я считаю это потерянное впустую время достойной платой за право жить так, как мне хочется. Даже с моим разрушенным сознанием сложно найти причины наступать на те же грабли дважды, в надежде что в этот раз шишку я себе не набью. Конечно, будут осуждать и дальше, но на этот раз ответом будет не моё слабое «но мне кажется, что мне это не подходит», а твердое «впизду» практического опыта. Каждому своё. Теперь меня это тоже касается.
Я начинаю заново упиваться книгами, слушать тяжелую музыку, строить творческие планы и совершенно не беспокоюсь о том, что заработка у меня нет. Каждый из тех, кто привык жить от зарплаты до зарплаты, приходит в панику от такой ситуации, но я – не они. Сегодня нет, завтра есть. Как-то да будет. Да, это ненадежно, но зато у меня есть я. Я – это самое дорогое и самое надежное, что только может быть. Остальное пусть идет лесом, к тем, кто этого желает.
Всю мою жизнь мне твердили, что нельзя сваливать вину на других. Если есть проблема – вина лежит только на тебе, ни на ком больше. И если ты хочешь считать себя сильным человеком, за все свои беды вини только себя.
А я так не думаю. Я думаю, что если тебя покалечили, пока ты был ребенком и не мог защититься, то в этом нет твоей вины. Я думаю, что если в сознательной жизни кто-то вздумал ебашить тебя по тем же местам, что и в детстве (а ты снова не можешь защититься), то виноват не ты, а тот, кто тебя ебашит.
Но конечно же это работает во всех случаях, помимо моего. Вина висит надо мной каждый раз, ожидая случая обрушиться. Я знаю, что любого другого невозможно было бы обвинить, но меня, меня нужно. Чем хуже мне, тем хуже мне, круг замыкается. Только вот никто из тех, кто подбрасывал поленья, никогда не был внутри костра.
А я так не думаю. Я думаю, что если тебя покалечили, пока ты был ребенком и не мог защититься, то в этом нет твоей вины. Я думаю, что если в сознательной жизни кто-то вздумал ебашить тебя по тем же местам, что и в детстве (а ты снова не можешь защититься), то виноват не ты, а тот, кто тебя ебашит.
Но конечно же это работает во всех случаях, помимо моего. Вина висит надо мной каждый раз, ожидая случая обрушиться. Я знаю, что любого другого невозможно было бы обвинить, но меня, меня нужно. Чем хуже мне, тем хуже мне, круг замыкается. Только вот никто из тех, кто подбрасывал поленья, никогда не был внутри костра.
суббота, 02 апреля 2016
Мне кажется, я знаю причины. Но я не могу их написать. Мне потом такое будет, что я не знаю, стоит ли это крошечного шанса стать нормальным человеком.
Когда я копаюсь в истоках, мне становится жаль себя, а тогда выступает Голос. Жалеть себя нельзя, это слабость, худший позор. Если ты себя жалеешь, то ты самое мерзкое из всех существ, самая низкая мразь, ты не имеешь права даже быть живым.
И я не могу открыть рта, чтобы сказать, почему со мной это случилось. Мне жаль себя, но на эту жалость я не имею права. Себя нельзя жалеть. Себя надо делать достойным человеком, за которого не стыдно.
Когда я копаюсь в истоках, мне становится жаль себя, а тогда выступает Голос. Жалеть себя нельзя, это слабость, худший позор. Если ты себя жалеешь, то ты самое мерзкое из всех существ, самая низкая мразь, ты не имеешь права даже быть живым.
И я не могу открыть рта, чтобы сказать, почему со мной это случилось. Мне жаль себя, но на эту жалость я не имею права. Себя нельзя жалеть. Себя надо делать достойным человеком, за которого не стыдно.
Я пытаюсь побороть свою социофобию. Идиотская вещь, с ней даже к доктору не пойти, потому что боишься и его тоже. Друзья ничего не могут посоветовать, они вообще не понимают как вот этот такой и эдакий человек может бояться тетки, которая спрашивает «пакетик надо?».
А этот человек и бомжа будет бояться. Любого существа, у которого есть глаза и рот, и кто формой напоминает человека. Но на самом деле страшны не они, а я. И то, что я потом с собой сделаю. А делаю я жуткие вещи.
Мне часто бывает больно, когда близкие люди смеются надо мной или бросают снисходительное «да забей ты». Тогда мне хочется, чтобы хоть на одну минуту они ощутили то, в чем я нахожусь всегда. И потом с криком «блядь, какой пиздец!» вернулись, чтобы никогда больше не сказать «да забей, хаха».
А этот человек и бомжа будет бояться. Любого существа, у которого есть глаза и рот, и кто формой напоминает человека. Но на самом деле страшны не они, а я. И то, что я потом с собой сделаю. А делаю я жуткие вещи.
Мне часто бывает больно, когда близкие люди смеются надо мной или бросают снисходительное «да забей ты». Тогда мне хочется, чтобы хоть на одну минуту они ощутили то, в чем я нахожусь всегда. И потом с криком «блядь, какой пиздец!» вернулись, чтобы никогда больше не сказать «да забей, хаха».
среда, 30 марта 2016
Я не хочу жить. Умирать не хочу тоже, слишком жалко тех усилий, которые были потрачены на то, чтобы сделать меня хотя бы в собственных глазах достойным человеком. Да и страшно. Всё гаснет, а никто с тобой этого не разделит. Живой болью еще как-то можно поделиться, а там же вообще никак, ты один одинешенек.
Умереть я точно не хочу. Но этой жизни мне долго не вынести. От меня требовали реализации, социализации и прочей ненужной мне хуйни. Теперь никто из этих людей рта не откроет меня осудить за неспособность устроиться в обществе. Три работы это не хуй собачий, осудить теперь могут только те, у кого их четыре. Но те или в таком же состоянии, как и я, или уже мертвы.
Разве стало лучше? Минус ровно один повод меня осуждать. Теперь у меня нет жизни, нет себя. К слову, никаких денег я почти не вижу. Большая часть заработка остается внутри проектов. Я могу обеспечить себе только еду и спорт-тренера.
Да без всяких тренеров, даже без еды, намного лучше было. Ходили в сад, трясли яблони, яблоки были кислые, но вполне себе еда. И не поправишься на такой диете. Зачем и кому нужно то, что я делаю теперь, я уже не понимаю. Но им наверняка виднее.
Умереть я точно не хочу. Но этой жизни мне долго не вынести. От меня требовали реализации, социализации и прочей ненужной мне хуйни. Теперь никто из этих людей рта не откроет меня осудить за неспособность устроиться в обществе. Три работы это не хуй собачий, осудить теперь могут только те, у кого их четыре. Но те или в таком же состоянии, как и я, или уже мертвы.
Разве стало лучше? Минус ровно один повод меня осуждать. Теперь у меня нет жизни, нет себя. К слову, никаких денег я почти не вижу. Большая часть заработка остается внутри проектов. Я могу обеспечить себе только еду и спорт-тренера.
Да без всяких тренеров, даже без еды, намного лучше было. Ходили в сад, трясли яблони, яблоки были кислые, но вполне себе еда. И не поправишься на такой диете. Зачем и кому нужно то, что я делаю теперь, я уже не понимаю. Но им наверняка виднее.
четверг, 24 марта 2016
Я не имею ни малейшего понятия на кой хер мне этот дневник. Если его будут читать, его прочитают и те, кто с первой же строчки поймет, чьи пальцы нажимают эти кнопки в определенном порядке.
Они зовут это слогом, а я не могу писать иначе. Это почти как оставить отпечатки пальцев на сцене преступления. Но если этот дневник не прочтет совсем никто, то я окажусь в еще худшей ситуации. Я окажусь в положении психа, который орет в глухую стену. Хэй, кто-то слышит? Я здесь!
Они зовут это слогом, а я не могу писать иначе. Это почти как оставить отпечатки пальцев на сцене преступления. Но если этот дневник не прочтет совсем никто, то я окажусь в еще худшей ситуации. Я окажусь в положении психа, который орет в глухую стену. Хэй, кто-то слышит? Я здесь!